Фаворит. Американская легенда - Страница 81

По правилам ипподрома Бельмонт дневные тренировки после последнего забега можно было проводить только с одобрения руководства, поэтому Смит должен был проконсультироваться с местным начальством. Он прекрасно понимал, что, куда бы он ни пошел, за ним по пятам будет ходить репортер, поэтому вместо этого позвонил в офис.

Когда в офисе зазвонил телефон, судьи были на совещании. Так получилось, что к столику с телефоном как раз присел репортер Эдди Фаррелл, который ждал окончания собрания, чтобы поговорить с судьями. Услышав звонок, судья крикнул в офис, попросив Фаррелла ответить. Тот поднял трубку и поздоровался, не называя себя. «Это Том Смит, – послышалось из трубки. – Я хотел бы попросить разрешения тренировать лошадь после последнего забега».

Фаррелл ушам своим не мог поверить. Он кинулся в ложу прессы, собрал фанатов и сообщил им новость.

Спустя полчаса после окончания последнего забега двадцать два посмеивающихся репортера на цыпочках пробрались на самый верх центральной трибуны. Они набились в ложу для прессы и спрятались, выключив свет и подглядывая сквозь щели ограждения трибуны. Ухмыляясь и вертясь, они наблюдали, как воспитанник Смита проходит дистанцию в 1 километр 800 метров. На следующее утро газеты были полны историй о тренировке Сухаря, и снова репортеры не упомянули, как именно к ним попали эти сведения. «Счет: газетчики 2, Том Смит 0», – написал Джолли Роджер.

Но в этом эпизоде было что-то странное. Некоторые фанаты, направив свои полевые бинокли на Тома Смита, когда он вел своего подопечного обратно в конюшню, заметили вопиющее несоответствие: Том Смит выглядел довольным.

«И вот интересно, – писал позже Джолли Роджер, – действительно ли парни видели Сухаря?» Ему впервые пришло в голову, что Грог, который, как полагали, остался в Калифорнии, уже довольно давно не показывался там на треке.

Этот вопрос по-прежнему снедал его, когда он сидел в засаде у домика Смита. Он из любопытства направил свой бинокль на окно коттеджа. Там, у керосиновой плитки сидел тренер. К своему отчаянию, Джолли разглядел на лице Смита «легкую понимающую улыбку».

Знал ли Смит, что разговаривает с репортером, когда позвонил в судейскую в тот день? «Мне было просто интересно, что станет победителем в таком состязании, – интуиция индейского воина или своенравная судьба с ее совпадениями, – писал Роджер много позднее. – Лично я ставлю на интуицию».

Мрачным пасмурным утром 20 мая Поллард вывел Сухаря на трек и повел к стартовым боксам. Сразу стало понятно, что с конем что-то не так. Он вырывался в боксе, как Шанс, и никак не хотел успокоиться. Когда прозвучал колокол, Поллард распластался над спиной лошади, приготовившись к напряженной тренировке на дистанции в 1 милю. Первые несколько фарлонгов Сухарь прошел хорошо, но постепенно начал замедлять темп. После третьей четверти мили за 25,4 секунды жокей отклонился назад и хлестнул коня хлыстом. Но ответа не последовало. Лошадь продолжала замедлять бег. После финальной четверти мили за 27,6 секунды Поллард остановил коня.

Секундомер показал неутешительный результат: Сухарю понадобилось 1: 42 минуты, чтобы пройти восемь фарлонгов. Но, что ужаснее всего, это было самое приличное время, которое он показал на дистанции в 1 милю с тех пор, как приехал в Бельмонт. На этот раз репортеры застали тренировку на время. «Кто-то должен сказать этому жеребцу, что ему предстоит соревноваться с Адмиралом, – задумчиво произнес один из них, когда Сухарь тяжело проскакал мимо. – Если он будет так бежать на соревновании, Адмирал его в лепешку раскатает».

Вдруг те слухи, которые ходили по ипподрому и которые служащие и завсегдатаи ипподрома передавали друг другу шепотом, переросли в публичные нападки: «С Сухарем что-то не так!» Репортеры забрасывали общенациональные газеты статьями о медлительности жеребца. Люди засыпали Смита подозрительными вопросами, где бы он ни появлялся. Атмосфера накалялась. Смиту позарез нужен был Ховард с его харизмой и влиянием, но того рядом не оказалось: Ховарды отправились в круиз вокруг Бермудских островов. Хозяева Сухаря появились ненадолго перед самым отплытием, в начале мая. Ховард, с удовольствием рассказывая, как в поезде его толпой обступили поклонники Сухаря, съезжавшиеся в Нью-Йорк на скачки, прошелся по конюшне и бегло осмотрел своего жеребца. «Выглядит хорошо, как никогда», – сказал владелец. «Вы правы», – ответил Смит.

Потом Ховарды отправились в плавание. Они понятия не имели о проблеме, возникшей после их отъезда, и о том, в каком сложном положении оказался Смит. Журналисты снова и снова донимали тренера: все ли в порядке с лошадью? И тренер постоянно твердил, что с Сухарем все прекрасно.

За неделю до матчевой скачки Поллард участвовал в скачках на треке Бельмонта для своеобразной финальной проверки. Он скакал на Прекрасной Воительнице, которую впервые заявили на забег после того, как они с Поллардом упали на ипподроме Сан-Карлос три месяца назад. На этом гандикапе Хэндспринг на нее делали мало ставок: никто не верил, что Смит смог вернуть ей хорошую скаковую форму после полученных серьезных травм. По команде Полларда лошадь пулей вылетела из стартовых ворот и неслась вровень с фаворитом. На противоположной прямой она вырвалась вперед и перехватила лидерство. За ними никто не смог угнаться. Поллард с Воительницей могли умереть на треке в Санта-Аните, а теперь легко выиграли забег и вернулись в конюшню победителями. Поллард был полностью готов к матчевой скачке.

А Сухарь не был. Смит был совершенно потерян. Жеребец утратил былую резвость, и тренер не знал почему. Это событие переросло в настоящий скандал. «Нью-Йорк Дейли Миррор» требовала, чтобы власти вмешались, оценили состояние лошади и либо отменили скачки, либо уверили обеспокоенную публику, что Сухарь в хорошей форме. Даже Уолтер Уинчелл вступил в общий разговор, интересуясь состоянием коня. Отговорки Смита становились все менее убедительными. Вероятно, чтобы успокоить распалившуюся прессу, он снова пустил в конюшню фотографов. Если бы лошадь была нездорова, он бы никогда не вывел ее из стойла на тренировку. Репортеры хотели видеть лошадь при свете дня. Смит, сам на грани нервного срыва, с угрозой заявил, что скачка не состоится, но все же вывел лошадь на всеобщее обозрение.