Фаворит. Американская легенда - Страница 105

105

Мороженщик выровнялся и, низко опустив голову, помчался к финишной проволоке. Сухарь несся вперед легко, на четыре корпуса впереди соперника.

Позади него творился сущий ад. Словно поток воздуха затягивал людей прямо на скаковую дорожку. Тысячи людей – мужчин, женщин, детей – перелазили через ограждение и бежали следом за конем. Полицейские кинулись на трек, попытались их остановить, но зрители пробегали мимо них, прыгая от радости и аплодируя. А впереди всей этой толпы стоял Вульф – словно титан, закованный в железо. Он сложил руки рупором и что-то прокричал Куртсингеру. Но его слова потонули в приветственных криках.

А наверху, в ложе Ховарда, Марсела смотрела на происходящее, и в ее глазах стояли слезы. Ховард в восторге вскочил с места и что-то радостно кричал. Супруги улыбались и кланялись, когда сотни людей начали выкрикивать поздравления.

В соседней ложе Сэмюэль Риддл опустил бинокль, повернулся к Ховардам и сдержанно улыбнулся. В его глазах было написано потрясение. «Это была хорошая скачка», – сказал он. И поспешил покинуть ложу. Толпа молча расступалась, давая ему пройти. Один-два человека с сочувствием прикоснулись к плечу Риддла, когда он проходил мимо.

Марсела в изнеможении опустилась в кресло. Ховард хотел отвести ее в круг победителя, но она решила остаться на месте. По ее лицу катились слезы. Она сидела, вытирая глаза платком, и смеялась сама над собой. Ховард выскочил из ложи и помчался вниз, пожимая руки всем, кого встречал на пути. Он вылетел на скаковую дорожку – и тотчас исчез в возбужденной толпе зрителей. Смит и Вандербильт присоединились к нему, с трудом удерживаясь на ногах, ведь их со всех сторон тянули и толкали репортеры и зрители. Ховард, не в состоянии сдерживать ликования, прыгал вместе с фанатами. Со всех сторон бежали полицейские.

На табло высветилось финальное время скачки, и толпа взревела с новой силой. Сухарь пробежал милю за 1: 56,6. Ни одна лошадь за всю долгую историю Пимлико, за все тысячи и тысячи забегов, которые проводились здесь после окончания Гражданской войны, не пробегала эту дистанцию с такой скоростью.

Вульф развернул лошадь и легким галопом двинулся обратно. Он был выжат до предела. «Выложился до конца, – сказал Мак-Карти, – и был белым-белым, как рукава его жокейки». Вульф направил коня к трибунам, и зрители обступили их со всех сторон, скандируя имя жокея. Мак-Карти пробился сквозь толпу и поднес микрофон к холке лошади. Вульф наклонился к нему. «Хотел бы я, чтобы старина Ред сидел сейчас здесь верхом вместо меня, – произнес он, слегка растягивая слова. – До встречи, Ред!»

Сотни рук дотрагивались до ноги жокея и гладили Сухаря. Конь тихо стоял посреди всего этого безумия, высоко задрав хвост, грудь его тяжело вздымалась. Фанаты толкались со всех сторон. Смит локтями расчищал себе дорогу. Кто-то попросил его сделать заявление. «Я уже сделал свое заявление на треке», – ответил тренер. Полиция наконец пробралась сквозь толпу, оцепила их, выстроившись квадратом, и оттеснила зрителей. Смит остался рядом со своим питомцем. Следом протолкнулся Тыква с одним из работников конюшни на спине. Полиция расчистила дорогу к кругу победителя. Смит взялся за повод и повел своего великого воспитанника через строй охранников. Подняв голову, со спокойной гордостью глядя перед собой, тренер подвел коня к сияющему Ховарду, и тот погладил Сухаря по носу.

В круге победителя полицейский кордон отошел в сторону, и репортеры и фанаты снова хлынули через ограждение, оттеснив Сухаря с его командой в самый угол. Смит надел венок из желтых хризантем на шею лошади. Невозмутимо взирающий на буйство толпы Сухарь принялся аккуратно отрывать цветки с венка и есть. Ховард выдернул один цветок из венка, и толпа начала просить хоть один цветок на память. Смит и себе вытащил хризантему, а после – в редкий момент благодушной щедрости – снял венок и бросил его в толпу. В ответ раздался счастливый вопль, и цветы тут же исчезли.

Куртсингер направил Адмирала в обход круга победителя и подвел его к центральной трибуне. Жокей, ссутулившись, сидел в седле. Адмирал пробежал самую важную скачку в своей жизни. Он прошел ее гораздо быстрее, чем рекордное время для этой дистанции, но просто был недостаточно резв. Конвей протолкнулся сквозь толпу фанатов и подошел к своему жеребцу. Осмотрев ноги лошади, он убедился, что они целые и холодные, потом отвернулся. Репортеры попросили его сделать заявление.

– Нет-нет, – ответил он, – мне сказать нечего. – Потрясенный, он исчез в толпе.

Куртсингер храбро улыбнулся и соскользнул на землю. Он расстегнул седло, снял его со спины лошади и замер на мгновение, глядя на своего скакуна. Он шагнул вперед и что-то прошептал на ухо коню, а потом ушел. Конюх накинул черно-желтое одеяло на спину жеребца. Полиция расчистила путь, и Адмирал, низко опустив голову, направился в конюшню, сопровождаемый редкими аплодисментами небольшой кучки верных поклонников. Позже он примет участие еще в паре незначительных забегов, оба из которых выиграет, а после закончит карьеру и станет одним из лучших жеребцов-производителей породы.

Вульф выскользнул из седла и стоял, опустив одну руку на бедро, гордо улыбаясь, пока Вандербильт вручал серебряный кубок победителя Ховарду. Кто-то потянул Смита к микрофону, и он пробормотал что-то о том, что главная заслуга в победе – коня и наездника. На табло высветились результаты ставок, и Ховард рассмеялся. Толпа разразилась овациями.

Понадобилось пятнадцать минут, чтобы расчистить достаточно широкий проход, и Сухарь наконец смог покинуть круг победителя. Ховард, окруженный толпой репортеров, ушел к трибунам. Вульф и Смит отправились в жокейскую, их сопровождал восторженный шепот. «Мне жаль, что я победил Куртсингера, – сказал Вульф. – Он самый умный из тех, с кем мне когда-либо приходилось соревноваться». Репортеры гудели вокруг него, засыпая вопросами о жеребце. «Сухарь – лучшая лошадь в мире, – убежденно заявил Джордж. – И он это сегодня доказал». Смит позволил себе улыбку. Вульф повернулся к тренеру. «Если бы Ред мог видеть, как сегодня скакал Сухарь!» – воскликнул он. «Да, – согласился Смит, и его улыбка тут же погасла. – Но мне кажется, что Рыжий скакал сегодня с тобой, Джордж».

105