Фаворит. Американская легенда - Страница 69

Вульф четко осознавал, что фора в 14 килограммов, предоставленная Монтировщику, практически гарантировала жеребцу победу. Но Сухарь не привык отступать.

Утром перед началом гандикапа Санта-Аниты 1938 года Ховард приехал в больницу Святого Луки. Там их уже ждал бледный, изможденный Поллард в инвалидном кресле. Он натянул на себя выглаженную белоснежную сорочку, прикрыв искалеченную грудь, и повязал галстук. Должно быть, процесс одевания причинил ему немало боли и страданий. Он причесался, побрился, надел пиджак на одну руку. Второй рукав свободно болтался над повязкой, поддерживавшей больную руку. Всего две недели назад, до того как Поллард упал со спины Прекрасной Воительницы, он выглядел гораздо моложе своих двадцати восьми лет, почти как мальчик, и в одно мгновение превратился в дряхлого старика. Ховард перенес жокея в машину и убедился, что ему удобно в салоне. Полларду нельзя было вставать с постели, но медики поддались на уговоры и позволили посетить скачки при условии, что его будут сопровождать двое врачей и медсестра.

Они приехали в Санта-Аниту. Ипподром заполонили семьдесят тысяч зрителей. С помощью Марселы Поллард поднялся на трибуну, но на самом верху они остановились. Чтобы добраться до будки комментаторов, им нужно было пройти мостик над трибунами с болельщиками. Проход был слишком узким для кресла Полларда. Тогда жокей, кривясь от боли, медленно встал и, хромая, побрел по мостику, а за ним – эскорт из медиков.

Вдруг какой-то человек снизу из толпы взглянул наверх и узнал его. Он тут же толкнул локтем другого болельщика и указал на жокея, и вскоре вся толпа уставилась на Полларда. Кто-то выкрикнул его имя и начал аплодировать. К нему присоединился второй, третий, и вскоре все трибуны неистово аплодировали. Поллард выпрямился и поклонился.

Когда они добрались до конца мостика, аплодисменты стихли. Похоже, никто не сомневался, что Марсела остановится с Рыжим там, потому что далее начиналась сугубо мужская территория, на которой сосредоточились корпуса армии радиокомментаторов и газетчиков, состоявших исключительно из представителей сильного пола. До сих пор всех женщин, пытавшихся туда проникнуть, бесцеремонно выставляли за дверь.

К всеобщему удивлению Марсела решительно пошла напролом. Ей, как обычно, сопутствовал успех. Если кто и был против ее присутствия, то не проронил ни слова. Один репортер, восхищенный ее поступком, даже предложил наградить Марселу орденом за храбрость. Но она не осталась там надолго, хотя изначально собиралась вместе с Поллардом наблюдать за состязанием из комментаторской будки, откуда Клему Мак-Карти предстояло вести прямой репортаж по национальному радио. У нее просто сдали нервы. Будка находилась на крыше ипподрома, на нее необходимо было подниматься по лестнице высотой более трех с половиной метров. Но Марселу смущала вовсе не лестница. Она просто боялась, что во время скачек не сможет справиться с эмоциями и будет кричать прямо в микрофон комментатора. «Я не могу этого выдержать, – сказала она. У нее тряслись руки. – Сейчас я думаю не о скачках. Я вся на взводе в ожидании начала, но микрофон там, в кабинке, еще страшнее».

Она развернулась и побежала к мостику. Впереди нее поднимался Бинг Кросби, специально принарядившийся, чтобы полюбоваться, как его Лигароти будет бороться за победу. Поклонники Сухаря и Лигароти объединились в два лагеря, между которыми существовало оживленное, но вполне беззлобное соперничество. Лин Ховард, например, заключил со своим отцом групповое пари на то, какая из их лошадей придет к финишу первой, на сумму, которая могла бы разорить банк. Бинг схватил Марселу за руку. «Марсела, судя по всему, ты пришла сюда, чтобы рассказать народу, на сколько Сухарь собирается обогнать Лигароти», – проворковал он. «С легкостью! – парировала она, освободившись, и, повернувшись к репортерам, добавила: – Он выиграет около четверти мили».

Кросби потянул ее назад, и Марсела начала взбираться по лестнице. От ветра подол платья раздувался и бил ее по ногам. Полларда с большим трудом удалось втащить наверх. Марсела подсела к нему, и они всячески пытались развлечь друг друга разговорами, чтобы снять нервное напряжение.

Перед дверью жокейской комнаты Вульф избавился от телохранителей. Он не переставая думал о Монтировщике и кое-что отметил про себя. Жеребец был как две капли воды похож на своего родного брата Униформиста. Чтобы комментатор скачек смог различать жеребцов, жокею Монтировщика приказали надеть белую шапочку, а жокею Униформиста – красную. Вульф спустился на паддок, где его с микрофоном в руке поджидал Клем Мак-Карти для интервью в прямом эфире. Слушатели пришли в восхищение, услышав слова Вульфа: «Все, что мне нужно, – это удача. Остальное сделает Сухарь».

Ховард и Смит проводили Сухаря и Вульфа на трек и поднялись в личную ложу Ховарда. В последующие 121 секунду они не проронили ни слова.

Не успел Сухарь оторваться от ограждения, как на него налетел Граф Атлант, безнадежный аутсайдер, который выскочил из бокса справа от Вульфа. Конь чуть не сшиб Сухаря с ног, а когда тот, пошатнувшись, подался в сторону, Граф Атлант ринулся вперед и обогнал его. Потом вдруг резко рванул влево и внезапно затормозил, снова толкнув Сухаря. Сухарь споткнулся, резко качнул головой вниз, и Вульф, дернувшись по инерции, соскользнул на его шею. Несколько жутких секунд жокей, уцепившись за шею жеребца, висел всего лишь в миллиметрах от земли, но смог вернуться в седло. Едва он перевел дух, как Граф Атлант опять наскочил на Сухаря и ударил его в правый бок. Вся остальная группа вихрем пронеслась мимо них. Целых 100 метров Граф Атлант опирался на плечо Сухаря, повернул голову и шею влево, мешая ему вырваться вперед. Пока Сухарь пытался оттолкнуть от себя незадачливого собрата, лидеры скрылись из виду. Вульф пришел в ярость, так как шансов на победу оставалось все меньше и меньше. Он взмахнул хлыстом и с силой ударил Джонни Адамса, жокея Графа Атланта, по ягодицам. Потом взмахнул второй раз и снова хлестнул жокея. В этот момент они находились возле ограждения, от глаз судей и зрителей их загораживали остальные участники, поэтому его поступок остался незамеченным. Но не для Адамса, который позже, в весовой, будет демонстрировать следы злых, крепких ударов разгневанного жокея. Он сразу сдал назад, рывком заставляя Графа Атланта повернуть голову вправо, и Сухарь освободился.