Фаворит. Американская легенда - Страница 58

Потом Риддл всех удивил. После настоятельных уговоров основателя Санта-Аниты, Дока Страба, он согласился выставить Адмирала в 1938 году на скачках с призовым фондом в 100 тысяч долларов, карьерной цели Сухаря. Пресса ухватилась за эту новость.

Смит отнесся к известию скептически. Он знал о Риддле достаточно, чтобы понять, что старый коннозаводчик ни за что не позволит своему породистому жеребцу пять дней трястись в вагоне поезда ради второсортных, по его мнению, скачек. Смит считал, что придется «ловить» Адмирала на его собственной территории.

Сухарь семь раз подряд побеждал в призовых скачках, абсолютным рекордом было восемь побед подряд. Ховард хотел побить этот рекорд, но ему предстояло сделать нелегкий выбор. Как и предвидел Смит, после звездного часа на гандикапе Санта-Аниты в 1937 года Сухарю назначали максимальную весовую нагрузку на каждых соревнованиях, и иногда он нес на себе до 9 килограммов больше, чем его соперники. Практический опыт показывал, что каждые 1–1,3 килограмма тормозят лошадь на целый корпус на каждых 1,5–2 километрах. Значит, с такой нагрузкой, какую назначили Сухарю, с каждым полукилограммом он терял целый корпус на 2 километра. Чем больше весовая нагрузка, тем выше риск получить травму, а это особенно опасно для Сухаря, учитывая его давние проблемы с коленями. Многие лошади высокого класса до него, такие как его дед Военный Корабль, заканчивали скаковую карьеру раньше времени, чтобы избежать чрезмерной весовой нагрузки. А те, что продолжали участвовать в скачках с самыми большими назначенными нагрузками, такие как Равновесие или Открытие, неоднократно проигрывали соревнования.

Ховард готов был смириться с высокой весовой нагрузкой, но только до определенного предела. «Сухарь вам не грузовик», – сказал он. Он установил предел в 59 килограммов, и его решение объяснялось тем, что это был максимальный вес, назначавшийся судьями на гандикапе в Санта-Аните в 1938 году. Вот если Сухарь выиграет забег с таким весом, тогда он, Ховард, будет готов принять бóльшую нагрузку для своего скакуна, 59 килограммов – чудовищная нагрузка, многие великие скакуны проигрывали при таком весе. Но заявление Ховарда приняли неоднозначно. Некоторые журналисты обвиняли его в нерешительности, трусости и нежелании по-настоящему испытать свою лошадь. Эти обвинения глубоко ранили Ховарда.

Вопрос особенно остро встал в сентябре. Сухаря выставили для участия и в Золотом Кубке Хоуторна в Чикаго, и в Наррагансетт Спешл в Род-Айленде. И те и другие скачки были назначены на 11 сентября. В соревнованиях Наррагансетта Сухарю назначили весовую нагрузку в 59,9 килограмма, тогда как в Кубке Хоуторна ему давали 58 килограммов. Ховард никак не мог определиться. Он не хотел нагружать Сухаря почти шестьюдесятью килограммами, этот вес был явно завышен. Но он знал также, что, выбери он меньшую нагрузку, это решение вызовет шквал критики. Ховард решился нарушить собственное обещание не превышать максимум в 59 килограммов и согласился выставить Сухаря в Наррагансетте.

Накануне скачек проливной дождь превратил трек в Наррагансетте в сплошное болото. Сухарь плохо зарекомендовал себя на влажных грунтовых треках. С нагрузкой бы он справился, но его скорость значительно снижал раскисший после дождя трек. Как объяснял Поллард, у Сухаря была особая манера: он бежал нервными, быстрыми скачками, низко прижимаясь к земле, поэтому скакать по грязи ему было особенно неудобно. «Знаете, какая манера боя была у Джека Демпси? Короткие, хлесткие, молниеносные удары, – объяснял Поллард. – Вот так и Сухарь бежит. На влажном треке он не может делать эти короткие быстрые шаги. По грязи лошадь скачет крупными прыжками, а это не его стиль. На таком треке он ничего не сможет сделать». Поллард в свойственной ему манере пытался убедить других простить коню его единственный недостаток. «Нужно дать ему отдохнуть, – говорил он своему близкому другу, журналисту Давиду Александеру. – Есть много такого, что я не могу делать. И еще больше того, чего не можешь делать ты, иначе вылетел бы из газетного бизнеса. Был бы тогда жокеем, ученым и ценителем женской красоты, как я».

Был еще и психологический аспект. Сухарь не выносил, когда ему в морду летели комья грязи из-под копыт других лошадей. «Он просто убедил себя, что не любит этого, и все тут, – объяснял Смит, – а он существо довольно решительное. В одиночку он может вполне хорошо отработать на самом отвратительном треке, но когда ему в морду, и особенно в уши, летит грязь, он просто никак не может с этим смириться. О, он будет пытаться – как тогда в Вайоминге, когда был град величиной с мячик для гольфа, но он просто не сможет показать все, на что способен. Так зачем без нужды наказывать его?»

Смита также заботило здоровье питомца. Во время тренировки на мокром треке в Санта-Аните конь поскользнулся и поранился. Зная, что в прошлом у него были серьезные проблемы с коленями, Смит старался по возможности избегать раскисших треков.

Но Ховард уже дал слово, что Сухарь будет участвовать в Наррагансетте, и, сними он коня с забега так поздно, все посчитают, что он и не собирался на самом деле его выставлять. И снова ему пришлось делать трудный выбор между имиджем и пожеланиями своего тренера. А Ховард принадлежал к людям, которые неохотно рискуют собственным имиджем. Поэтому Сухарю пришлось скользить чуть не по колено в грязи и нести на 11 килограммов больше, чем соперники. В итоге он пришел третьим, нарушив историческую непрерывную череду побед.

Ховард никак не мог выиграть. «Все единодушно согласились, что Сухарю не следовало участвовать в этих скачках в грязи, – писал Оскар Отис, поддерживая мнение многих других журналистов. – Почему его выставили – неизвестно. Но очень жаль, что его триумфальный поход на Восток так обидно захлебнулся».